Справедливости ради, скажу: кино подарило мне множество встреч с прекрасными художниками. Тепло вспоминаю работу на картине Юрия Мамина «Окно в Париж». Спасибо Юрию Борисовичу, он, конечно, тоже вспыльчивый, с огромным самомнением, но разве талантливый человек не имеет на это права? Он потрясающий режиссер, блистательно играет на фортепьяно, чудесно поет, неуемный фантазер и рассказчик. Юрий Борисович пригласил меня на картину без проб. Я попросил:
— Дайте почитать сценарий.
— Да что ты, зачем? Снимайся, ты же артист.
А мне тогда исполнилось двадцать девять, я еще был довольно резким. Мамин дал мне сценарий. Я прочитал. Он звонит:
— Ну как, что скажешь?
— Юрий Борисович, не буду сниматься.
— Как, почему?!
Тут я изрек такую фразу:
— Я про нашу жизнь так, как вы с Аркадием Тигаем написали в сценарии, не думаю.
Мамин стушевался на долю секунды, потом говорит:
— Но ты-то должен понимать, что это же не ты, а твой персонаж так считает. В Париж поедешь?
— Не надо меня шантажировать каким-то Парижем, я могу и не ехать в ваш Париж.
В общем, проявил себя как последний дурак, а Мамин, наоборот, повел себя как человек мудрый и все-таки уговорил сниматься. Я целый месяц провел в Париже. У меня было всего четыре съемочных днях, работал два дня в начале месяца, а потом еще два — в конце. Директору было выгоднее не возить меня туда-сюда, а просто заселить в отель. Я много бродил по Парижу и был пленен этим городом, так же как родным Петербургом, они чем-то похожи, хотя Париж старше раза в четыре.
Актерский труд был тогда в цене, конечно, никакой валюты мы не получили, с нами расплатились в рублях, но я заработал достойный гонорар, по тем временам для меня очень большой. Привез два чемодана подарков. Главное, фильм имел успех у зрителей, а я — свою толику успеха. Даже моей маме понравилось, а мама была строгим судьей.
Очень люблю роль в картине Виталия Мельникова «Последнее дело Вареного». Он снял много хорошего, к примеру, гениальный фильм «Начальник Чукотки». В «Последнем деле...» у меня тоже роль второго плана, но это единственный случай, когда я смеялся, глядя на экран, и даже забыл, что, собственно, это я играю. Тогда вернулся из Парижа, где накупил себе шелковых рубашек, брюк, ярких галстуков, ботинок — насмотрелся гангстерских фильмов, и мне очень хотелось ходить в шелковых рубашках, как дон Корлеоне. Все они перекочевали в фильм к Мельникову. Их было не купить в России, а выглядеть на экране требовалось как мафиозо, наши бандиты ведь тоже ориентировались на лучшие западные модные образцы. Они не носили малиновых пиджаков, они ходили, как дон Корлеоне, в костюмах за две тысячи долларов. А сегодня это был бы такой среднестатистический костюмчик.
Хорошие воспоминания остались от работы в картине Сергея Овчарова «Барабаниада». Режиссер нашел интересный ход, снял картину в стилистике немого кино. Роль интересная, я играл руководителя маленького похоронного оркестрика. Саша Половцев забавно выглядел в роли главного героя, он там бил в огромный барабан. Мы были тогда молоды и совсем неприхотливы. Снимались зимой, при минус двадцати, переодевались в холодных автобусах. Но это было приключение. Я не грузил себя мыслями, где и как прочерчивать ходы роли, не стояло такой задачи. Это в театре надо думать, а в кино надо сниматься, там ломают головы режиссер и оператор. Либо между режиссером и артистом должен существовать плотный сговор. Думаю, у Саши Половцева он был, все-таки он играл центральную роль, которая шла насквозь, через весь сюжет, а я — лишь историю про похоронный оркестр. Но моя роль второго плана наполнилась содержанием и получилась достаточно объемной.
