И каблуки, боже! Сантиметов двадцать, не меньше!
— Изабелла Блоу, а вообще-то просто Исси, — пропел голос сирены.
Без церемоний она присела к столу и первое, что увидела, — кипу неоплаченных счетов; схватив их, гостья стала засовывать листочки в свою сумку из крокодиловой кожи.
— Я завтра все оплачу. Вы гений, Александр! — Я пришла вам это сказать. Кто-кто, а я в этом понимаю!
— Я Ли, — неловко пробормотал он. — Александр — мое второе имя, но никто…
— Вы Александр, — утвердительно пропела гостья. — С этой минуты. Ли вам не идет, вы гений Александр МакКуин, завтра все за мной это повторят.
Не называйте себя больше Ли, это неправильное имя. Покажите мне скорее, что у вас есть еще. — Исси вскочила с места и стала нетерпеливо оглядываться.
Он объяснил, что все в колледже, здесь ничего нет.
— Сколько стоит тот черный жакет?
МакКуин сразу понял, о чем речь.
— 300 фунтов, — не задумываясь произнес он.
Гостья вскинула на него немного удивленные глаза:
— Немало для студента.
Она вручила ему свою визитку, назначив свидание на завтра, и просила принести с собой тот самый жакет — она его покупает.
На следующий день Александр — с тех пор МакКуин всем представлялся Александром — уже сидел в ее кабинете — Изабелла оказалась фэшн-редактором лондонского Vogue.
На этот раз никаких оленьих рогов: романтическое платье в цветочек, нежно-розовые туфли. Он заметил, что все пробегавшие мимо кабинета Исси с любопытством бросают на нее взгляд — как потом выяснилось, она была местной достопримечательностью, и все сотрудники журнала бегали смотреть, во что сегодня одета Изабелла Блоу, ежедневно менявшая имидж. Ночная гостья МакКуина оказалась одной из самых влиятельных законодательниц моды не только в Англии, но и в Америке. В Нью-Йорке она работала со знаменитой Анной Винтур, а в Лондоне ее появления на показах ждали не меньше, чем самих показов: она одевалась настолько экстравагантно, насколько это вообще возможно, ей ничего не стоило пройти по улице в шляпке из настоящего омара, украшенного золотом, или в грандиозном сооружении, похожем на средневековый шлем.
В тот день МакКуин отдал ей жакет.
Чтобы расплатиться, она побежала снимать деньги с кредитной карты, потому что наличных у нее не оказалось. Так он и приносил ей по одной вещице раз в две недели, и наконец она скупила всю его первую коллекцию за немалую сумму — 5 тысяч фунтов. 34-летняя Исси задалась целью сделать 23-летнего МакКуина самым знаменитым и популярным из ныне живущих дизайнером и принялась эту задачу решать.
Муж Изабеллы — Детмар, юрист по профессии, был категорически против того, чтобы Исси предоставила подвал их дома под студию МакКуина, пусть даже он и казался жене богом.
Потому что отныне все вечера и половину ночи Исси торчала в этом насквозь прокуренном подвале, растянувшись в своих роскошных платьях прямо на дощатом полу и собственноручно поддерживала ткань, которую кроил Александр. Детмар не раз спускался в подвал, ставший его личным адом, только для того, чтобы снова обнаружить, как Исси безо всякого стеснения извлекает свое изящное тело, словно вещь, из слишком сложной упаковки наряда и позволяет МакКуину драпировать тканью себя вместо манекена, при этом ладонь дизайнера свободно скользит по телу Изабеллы, в том числе и по тем местам, которые муж предпочитал видеть недоступными для посторонних мужчин. Однажды, не выдержав, Детмар приволок в подвал два манекена — мужской и женский, он тащил эти бесстыжие голые пластиковые куклы по всему Стрэнду, пугая прохожих, но его самого испугал тот яростный взгляд, которым одарила его жена, когда он водрузил этих «ребят» в мастерской.
Исси полагала, что статьи об Александре дожны появиться во всех приличных журналах моды.
Их в Лондоне не так много, и потому писать о нем во все издания она взялась сама; что-что, а изысканную одежду Изабелла умела воспевать не хуже, чем Данте — красоту своей Беатриче. Но ее коньком были модные фотосессии, между прочим, иные ее снимки сравнивали с работами Дали, например, тот знаменитый, на котором изображена сама Исси, стоящая на одной ножке, и МакКуин в женском платье на фоне средневекового замка. Сколько таких сеансов она ему организовала — сто?
Больше?
Как только в кармане у МакКуина появились деньги, он сразу снял себе приличную студию на Белгрейв-сквер и с головой ушел в работу. К этому времени Александр окончательно понял: ему неинтересно просто одевать мужчин и женщин, пусть модно, изобретательно и изощренно, для этого полно других портных. У него в голове рождались целые истории, сюжеты, требующие особых декораций, в которых все было по его правилам. Одна коллекция была необычнее другой: «Нигилизм», «Птицы» или «Вперед в джунгли». Женщины, обернутые в целлофан, негритянки в наручниках, бритоголовая беременная девушка в викторианском платье, люди-деревья, мужчины-сфинксы…
У него оказалось совершенно феноменальное воображение, безумно эклектичное, впитывающее и перемалывающее все — увиденный фильм, прочитанную книгу, исторический сюжет...
Теперь, пока он готовил новый материал, за дверьми журналисты дрались за право к нему войти: МакКуин решил, что будет давать не больше двух интервью в неделю.