Леня переживал, что Золотухин не горит желанием повидать родного сына. И Денис постепенно забывал Валерия, лет в 15 даже захотел взять фамилию Филатов. Леня был бы счастлив, но мягко отказал ему. «Ты мне этого никогда не простишь», — объяснял он Денису. И сам напоминал: «Позвони папе. Как тебе не стыдно?»
Даже после того как я развелась с Золотухиным и мы с Леней Филатовым узаконили наши отношения, продолжали все вместе работать и общаться. Черная кошка пробежала между нашими семьями, только когда случился раздел Театра на Таганке: Золотухин остался, а мы отделились в «Содружество актеров Таганки».
Как два идейных активиста, Леня с Валерием выясняли отношения публично — писали друг другу письма и вешали их в театре на доске объявлений. «Не покроем себя окончательным позором в глазах потомков! Вспомним на минуту — что дети скажут?» — закончил одно из патетических посланий коллективу Золотухин. Филатов язвительно парировал: «Лично я знаю, что скажут о вас Ваши дети. Во всяком случае, один из них, которого я воспитываю».
Леня действительно сразу принял Деньку как родного. Они очень дружили. Например, черкали друг другу милые записочки, в которых Денька называл Леню на французский манер — «Рapan». А тот в ответ сочинял про сына смешные стишки, дразнил: «Де-енька дура-ак — ку-урит таба-ак!»
В шутку называл его «глистой в корсете» и занимался его физической подготовкой: повесил турник, заставляя ежедневно подтягиваться. И Денька мужал на глазах… Наверное, Леня и сам ощущал в жизни нехватку отцовского внимания: когда ему было 5 лет, родители развелись. Мама взяла сына под мышку и сбежала от мужа — из Пензы в Ашхабад... И Леня конечно же переживал, что у нас с ним не было общих детей.
Ребенка мы с Валерой хотели оба, но я лет пять не могла забеременеть. Лечилась, мне что-то кололи… И когда начала «толстеть», вопреки законам притяжения от счастья порхала над землей. Девчонки в роддоме липли к окнам: «Высоцкий к какой-то бабе пришел!» А это Валерий навестил меня вместе с Володей. Оставили на асфальте поэтическое послание…
После рождения сына мы целыми днями пропадали в Театре на Таганке, куда устроились еще в 64-м году, утаив факт замужества…
Воспитывать Дениса помогала мама, а Валерий был больше по части развлечений. Когда находился под легким градусом, сажал Дениса на себя верхом, ползал на четвереньках и вопрошал: «Я царь или не царь?» — «Царь, папа, царь!» — пришпоривал его малыш.
Выпивал Валерий в ту пору достаточно, но иногда специально устраивал себе «месячники здоровья». Если те выпадали на праздник, держался. А в «развязке» порой вел себя неадекватно. Как-то мы вернулись с банкета очень поздно, и пьяный Золотухин стал громко говорить по телефону. Дениска был еще маленький, проснулся, захныкал… Я нажала на рычаг, Валерий заорал и почему-то стал грызть зубами провод...
Выпали мне испытания, когда мама заболела: сначала врачи подозревали рак легких, пришлось положить ее в онкоцентр.
«Здесь лучшие доктора, выбили палату по блату от Театра на Таганке», — врала я маме. А уходя от нее, на улице билась в истерике. Со страшным диагнозом, слава богу, обошлось: выявили туберкулез в открытой форме... И очередная беда: заразился маленький Денька! Тогда мы вместе с Валерой уговаривали двухлетнего сына: «Солнышко, надо немножко полежать в больнице. Мы будем тебя часто навещать». Потом ездили к нему в санаторий. К тому времени наши отношения с Золотухиным уже дали трещину, временные трудности сплотили лишь на время.
