Если педагог, например, Петипа, мог смотреть сквозь пальцы на недочеты своих любимиц, то Груша молчать не умела и часто позволяла себе язвительные замечания — мол, Анна Павлова танцует на согнутых коленях! На нее шипели, ее недолюбливали, но такой уж был характер у Грушеньки Вагановой.
Груша очнулась. Балет «Капризы бабочки» как-то незаметно подошел к концу. Пора было идти на поклон. Кланяясь, она видела, что тот самый седой господин, которого она приметила в начале спектакля, с энтузиазмом хлопал, не сводя глаз именно с нее.
Как она и думала, он явился за кулисы с огромным букетом белых роз — и прямиком к Груше:
— Вы мне больше всех понравились, я не сводил с вас глаз…
А он ничего, в возрасте, конечно, раза в два ее старше, но высокий, подтянутый, красивое лицо, темные глаза, ухоженные руки, наверняка из благородных.
— Вам понравилось, что я от скуки ниже всех держала руку? — усмехнулась Груша, без стеснения разглядывая его. — Мне еще за это влетит. «Ну какая же бабочка из госпожи Вагановой?» — передразнила она картавую манеру Петипа.
— Так вы представляли бабочку? — заулыбался седой господин.
— Двадцать четвертую, — мрачно сообщила Груша. — Наверняка больше походила на сонную муху.
— Вы очаровательны, — заметил он, с явным восторгом глядя на нее. — И молоды. У вас все впереди.
Он представился Груше, и в первый раз она запомнила только имя: Андрей Александрович Померанцев. А кто он, что — сразу забыла. В общей артистической для кордебалетных другие танцовщицы с завистью смотрели, как Груша облачается в новое модное платье — вот уж кто обожал наряды и тратил на них большую часть жалованья!
— Опять кутить? Не надоело? — пренебрежительно фыркнула Соня Репина.
А с чего бы это Грушеньке надоело? В петербургских ресторанах, куда возили ее поклонники, и частенько на собственных экипажах, а не на извозчике, поздними вечерами самое веселье; она уже наизусть знала их все: у «Донона» и «Контана» на Мойке подают изумительные трюфели и куропатку в сметане, на Каменностровском в «Аквариуме» — отменную рыбу, но лучше всего в «Самарканде» на Черной речке. Сегодняшний вечер уже обещан ее верному поклоннику — богатому чиновнику Гавриле Гавриловичу Ворожбиту, он и повезет ее в «Самарканд», а там шумно, дымно, злачно и весело, поет цыганский хор, который Груша обожала; после пары бокалов шампанского она, скинув туфли, будет там плясать, раз уж тут, в театре, нельзя! Там ей будут оглушительно аплодировать и требовать еще и еще. Вот где она пока солистка! Постные кордебалетные на утреннем классе у станка стоят зеленые, невыспавшиеся, хотя и всю ночь спали, а Груша, приехавшая домой к пяти утра, бодра и полна сил. Подруги считали ее влюбчивой, но это неправда. По-настоящему влюбиться Груше пока так и не удавалось, никто еще не задел ее сердца.