Спустя неделю его выписали домой, и Победу он встретил в родной Одессе, где летом 1945 года познакомился с моей мамой. Надя Ляшенко перешла на второй курс Одесского театрального училища, и за ней — удивительной красавицей — ухаживали сразу несколько кавалеров. Но отец, влюбившийся с первого взгляда, быстро всех отвадил. Каждый вечер встречал возле училища и провожал домой на Молдаванку, а потом через весь город шел в Отраду, где жил с родителями.
«Пока не прислали Жукова, в Одессе творилось что-то страшное, — вспоминал он. — Постоянные бандитские стычки, перестрелки, взрывы. Бежишь ночью по улице, а со всех сторон бух, бу-бух! В любую минуту шальную пулю можно было словить. Однажды увидел картину, от которой кровь застыла в жилах: на пики железного забора были нанизаны человечьи головы. Потом говорили, что банды не поделили территорию порта и главарь одной из них устроил противнику такой вот акт устрашения. Даже не знаю, кто кроме Жукова смог бы навести в городе порядок».
На втором месяце провожаний-ухаживаний мама заявила отцу: «Если хочешь, чтобы наши отношения продолжались, ты должен выполнить два моих условия — вставить зубы и поступить в театральное училище». С зубами у отца действительно была беда — во время оккупации и на фронте не до дантиста. Но тут он отправился к доктору как миленький. А параллельно стал готовиться к экзаменам — учил басни, стихи, монологи.
Через много лет, когда отец начал сниматься в кино и его имя узнала вся страна, мама не упускала случая заметить: «Это ведь я из Володьки артиста сделала!» И имела на гордость полное право. В школе отец был первым по точным наукам, а весь его сценический опыт ограничивался ролью Арбенина из «Маскарада», которую сыграл в школьном драмкружке. И быть бы Владимиру Самойлову математиком или физиком, если бы не ультиматум красавицы Наденьки.
Члены приемной комиссии Одесского театрального училища что-то такое в абитуриенте разглядели, если приняли сразу на второй курс. Впрочем, отец комментировал этот факт с долей скепсиса: «Вряд ли я поразил педагогов каким-то особенным даром — просто парни в училище были в дефиците, а на втором курсе уже ставят отрывки и девчонкам-студенткам не с кем было в них играть».
После того как оба условия оказались выполнены — зубы вставлены, студенческий билет получен, зашла речь о свадьбе. Только на что ее устраивать? Денег нет. Молодые решили, тихо расписавшись в ЗАГСе, обойтись без торжества, но отец мамы, мой дедушка Федор, вдруг заявил: «Чтобы дочь как нищенка замуж выходила, а потом вся Молдаванка на меня пальцем показывала? Не бывать этому! Продам ворота — и устроим свадьбу как у людей!» Его готовность расстаться с предметом гордости — двустворчатыми коваными воротами — стала для всех полной неожиданностью.