К счастью, как ни опасливо Николай с некоторых пор относился к литературе, потребность писать никуда не исчезла. Он все-таки сочинял, благо служба оставляла достаточно времени для этого. Свою тему Гоголь нащупал почти случайно. Просто в надежде на служебное повышение захотел прислужиться одному вельможе, собирателю старинного оружия, и попросил мать прислать ему что-нибудь запорожское, казацкое. Тут-то и обнаружилось, как ценится в холодной Северной столице малороссийская яркая экзотика...
И вот наконец Николай решился повторить попытку и представить свои сочинения на суд публики. Едва его «Вечера на хуторе близ Диканьки» увидели свет, судьба Гоголя переменилась. Повести оказались бесспорно очень талантливы, и публика мгновенно была покорена. Хотя находились и критики, упрекавшие автора за несоответствие реалиям: мол, казаки не играют на бандурах, а браки не заключаются на ярмарках. Высказывались даже подозрения, что Гоголь никогда не бывал на Украине. Просто то, что он описывал, относилось скорее к давнему прошлому, чем к настоящему миру его детства — барской усадьбе да гимназии с немцами-преподавателями. И даже село Диканька, где Гоголь не раз бывал, в реальности выглядело совсем не так экзотично, как в его повестях. Но не писать же о триумфальной арке, воздвигнутой в 1820 году в память о приезде императора Александра I, или о парадном дворце Кочубеев — творении архитектора Джакомо Кваренги! Этими главными достопримечательностями реальной Диканьки в Петербурге кого удивишь? На то и дано было Гоголю буйное воображение, чтобы заново измышлять реальность! Тут-то и пригодилось умение видеть фантастическое в бытовом, черта в кошке, поросячью морду в честном и постном немецком лице. Вечная путаница реальности с фантазией обернулась успехом! К слову, в новом кинопроекте «Гоголь», состоящем из четырех полнометражных фильмов, писатель и сам стал героем того мистического мира, который создал.
...С тех пор как автором «Вечеров на хуторе близ Диканьки» заинтересовались и стали куда-то приглашать, в письмах Гоголя матушке стали мелькать подробности, достойные Хлестакова: «Испанский посланник, большой чудак и погодопредвещатель, уверяет, что такой непостоянной и мерзкой зимы, как будет теперь, еще никогда не бывало».
Создавалось впечатление, что с испанским посланником он теперь на дружеской ноге, хотя Гоголь вряд ли когда-либо вообще его видел. Но он мог слышать разговоры о заезжем госте в доме той самой Васильчиковой, где до своего столь неудачного утешения служил учителем. Это Жуковский раздобыл начинающему литератору подработку. Николай пестовал молодого Васильчикова — идиота от рождения. Собственно все учение состояло в том, чтобы показывать картинки и объяснять: «Вот, Васенька, барашек — бе-е-е, а вот корова — му-у-у». Но зато это давало возможность бывать в великосветском доме Васильчиковых в Павловске и писать домой про испанского посланника.