Но года через полтора с ресторанными «гастролями» пришлось завязать. Администраторы этих заведений один за другим выдвигали ультиматум: «Или ты устраиваешься к нам в штат или больше здесь не появляешься. Постоянные клиенты недовольство проявляют: «Что это значит — «приходит, когда захочет»? Мы его сегодня послушать хотели, а он, видите ли, не явился. Наведите порядок!»
В штат мне было никак нельзя. Голова разрывалась от всяких идей, мелодий — я чувствовал, что должен писать музыку. Сутками сидел за инструментом и сочинял. Маринка, случалось, ворчала: «Поищи какую-нибудь работу. В доме есть нечего, обносились оба, как бомжи». Ну, я и решил по совету знакомого взяться за одно «дело».
Бригада приятеля промышляла у магазинов «Березка».
Были такие торговые точки, где вернувшиеся из загранкомандировок граждане имели возможность приобрести импортную дефицитную одежду, бытовую технику, посуду. К расчету в «Березках» принимались так называемые чеки, скупкой которых и занимался мой знакомый со своей командой. За это запросто можно было попасть «под статью».
«Мы столько времени этим занимаемся — и никто не попался! — успокаивал меня он. — Ты с нами за неделю на полгода заработаешь — и будешь спокойно писать свою музычку».
Внутренний голос твердил: «Не вздумай! Свяжешься — пожалеешь». И я его слушал.
До тех пор, пока в доме не осталось денег даже на хлеб. Тогда и позвонил приятелю: дескать, все, созрел, выхожу на смену.
Стою в прихожей, натягиваю куртку. Вдруг из комнаты вылетает Марина:
— Ты куда?
Я ей бодренько так:
— Иду на дело. Сегодня вечером у нас будет шикарный ужин, а завтра пройдешься по магазинам — купишь все, что надо.
И тут жена кидается к входной двери:
— Не пущу! Пока жива — не пущу!
Я — в уговоры:
— Все будет нормально. Ребята уже столько времени этим занимаются!
Пытаюсь ее руки от косяков двери оторвать — куда там, вцепилась намертво.
Поругались мы тогда сильно, но я остался дома. А приятеля с бригадой арестовали. Все получили солидные сроки. Получается: если бы не Маринины интуиция и настойчивость, вместо группы «Парк Горького» в моей биографии была бы какая-нибудь зона в далекой Сибири.
Предложение от Стаса Намина стать солистом рок-коллектива, который он собирает самым срочным образом, поступило через месяц после того, как жена не пустила меня «на дело». Группа «Цветы» только что вернулась с международного фестиваля в Америке, где тамошний музыкальный менеджмент подкинул Намину идею — привезти за океан рок-коллектив, с которым можно заключить контракт и «покатать» по Штатам.
Мол, сейчас, в перестройку, интерес к Союзу в Америке бешеный, так что успех обеспечен.
Мой лучший друг, когда я рассказал ему о предложении Намина, аж на стуле подпрыгнул: «Да ведь это исполнение того вещего сна! Помнишь, год назад тебе приснился? Мы еще к китайцу ходили, чтоб он его растолковал!»
Такое действительно было. И сон был, и мудрец-китаец.
Мне снилось, что я парю на дельтаплане. Наяву на этом «аппарате» я никогда не летал (и даже песню Валеры Леонтьева перепел много позже), но откуда-то знал, как с ним обращаться. То вниз планировал, то вверх, поймав воздушный поток, поднимался. Вдруг вижу: прямо по курсу летающая тарелка.
Вся в мигающих разноцветных огнях. Из корпуса выдвигается пластина, и я на нее опускаюсь. Распахивается дверь, я вхожу и оказываюсь в огромной комнате, по стенам которой рассредоточились гигантские живые тени. Одна из них у меня спрашивает:
— Чего ты хочешь?
Я, подумав немного, отвечаю:
— Сорок тысяч долларов.
Тогда мне казалось, этой суммы хватит на все: и на покупку инструментов для собственной группы, и на то, чтобы содержать семью, не тратя времени на подработку в ресторанах.
— Денег мы тебе дать не можем, — голос у тени глухой, низкий. — У нас они не в ходу. А вот внушить идею, за которую ты на Земле получишь сполна, пожалуйста.
— Хорошо, — говорю, — согласен на идею.
— А куда тебя приземлить?
— Только не в Союз.
У нас денег за идеи не дают!
— Ладно, — соглашается тень. — Высадим тебя в Америке.
И вот я уже иду по улице с огромными, до самого неба, домами, кругом гудят машины, снуют люди. Полицейский, которому я пытаюсь объяснить, что приехал в его страну продать суперидею, смотрит на меня как на сумасшедшего, но все же приводит в большую аудиторию, где за партами сидят ученые мужи — седые, с окладистыми бородами, в роговых очках.
