Все закончилось так, как должно было закончиться, — у меня пропал голос. Турне пришлось прервать. Впервые я впал в панику. Печальных примеров, когда певцы и после меньших издевательств над своим голосом навсегда прощались с вокальной карьерой, было предостаточно.
Если бы ребята в тот момент меня поддержали, мне не было бы так тяжело. Но они меня попросту списали. Начали тайком собираться на репетиции, а роль солиста-вокалиста отдали Саше Маршалу. Услышал я об этом случайно, от совершенно посторонних людей...
Не знаю, как бы я перенес этот удар, если бы не два обстоятельства: предложение менеджера группы «Кисс» писать песни для его коллектива и... главное — жена вот-вот должна была родить дочку!
К моменту моего отъезда в Штаты мы прожили вместе десять лет, но Марина никак не могла забеременеть. У кого только она не консультировалась, где только не лечилась. В конце концов мы потеряли всякую надежду...
Наверное, это тоже можно отнести на счет интуиции. И моей, и Марининой. Первые полгода после моего отбытия за океан мы, конечно, скучали друг по другу, но как-то переносили разлуку. И вдруг я стал ловить себя на мысли, что больше не могу без нее. Если бы меня спросили тогда: «Чего ты хочешь?» — ответил бы не раздумывая: «Чтобы Марина была рядом». И сама она в каждом телефонном разговоре только и говорила о том, как тоскует, как ставит вечерами кассеты с моими песнями и плачет.
Я предложил ребятам пойти к менеджеру и убедить его устроить нам свидание с женами.
Тот не сразу, но сдался — помог девчонкам в оформлении виз, оплатил перелет, снял номера в гостинице, стоявшей на берегу океана. Не знаю, что стало причиной — то ли наша долгая разлука, то ли особая романтическая атмосфера, ведь мы впервые с ней были на берегу океана. Но чудо свершилось: улетала домой жена уже не одна, а с ребенком под сердцем. Мы оба будто чувствовали, зачем нам так нужно это свидание...
Прошло месяцев пять, и однажды ночью мне приснился сон. В нем я каким-то образом попал в утробу к жене, где, свернувшись калачиком, лежала крошечная девочка. Тут же позвонил Марине:
— Я точно знаю: у нас будет дочка!
Она рассмеялась: — Откуда у тебя эти сведения?
По всем приметам мальчик. На лице у меня ни единого пятнышка, а говорят: девчонки у матери красоту отбирают. Живот опять же не «яблочком», а «огурцом»...
Я рассказал про сон.
Жена опять смеется:
— Через две недели мне на УЗИ, вот тогда и узнаем: вещий твой сон или нет.
Через две недели звонит сама: «Коля, ты был прав! Я ее на экране видела! Девочка! Дочка!»
О том, что Катюшка появилась на свет, мне сообщил шурин. Позвонил, поздравил. Я в то время уже жил в Далласе, на вилле одного из друзей менеджера группы «Кисс». Работа не ладилась, в кармане — ни гроша...
Принял я поздравления, положил трубку и чуть не разрыдался. От радости и отчаяния одновременно. У меня родилась дочь, а я не могу быть с ней рядом. Не могу сорваться и полететь в Москву, потому что нет денег даже на билет. Достал из холодильника литровую бутылку «Столичной» и выпил ее всю до грамма. Влей я в себя такое количество водки в обычном состоянии, наверное, не выжил бы. А тут вроде она на меня не слишком-то и подействовала. Тоска, во всяком случае, не отпустила. И я среди ночи пошел бродить по чужому городу. В тренировочном костюме, в домашних тапках. Шел куда глаза глядят. Помню, пару раз рядом со мной притормаживал полицейский патруль:
— Hey, are you OK?
Я кивал и, еле ворочая языком, отвечал: — Yeah, I’m fine...
Много лет спустя Игорь Брусенцев принес мне стихи, в которых были такие строки:
В этом мире я гость
непрошенный,
Отовсюду здесь веет
холодом,
Не потерянный,
но заброшенный,
Я один на один с городом.
Среди подлости
и предательства,
И суда, на расправу
скорого,
Есть приятное
обстоятельство:
Я люблю тебя.
Это здорово!
Я был поражен: настолько точно стихи Игоря, которому я никогда не рассказывал о той ночи в Далласе, передавали мое состояние.
И музыка к ним сочинилась удивительно легко — будто жила во мне все это время...
На виллу я вернулся под утро. Дождался, когда проснется хозяин, попросил у него в долг денег. Накупил комбинезончиков, ползунков, подгузников, сосок — в Москве все это было страшным дефицитом — и с оказией отправил Маринке.
Себе дал команду: «Хватит нюни распускать!
