Кто знает, о чем она думала, что творилось в ее душе? Она никого не впускала в свое личное пространство. Да мы и сами старались беречь ее от этого. Ясно одно: мама любила Артура до конца дней своих. Каждый раз, заходя в храм, она ставила свечку за упокой его души. А недавно, открыв шкаф, где хранится ее архив, на самом видном месте я обнаружила аккуратно перевязанную ленточкой папку с надписью «АРТУР», полную старых фотографий...
Вскоре после гибели Макарова в квартире Тамары Федоровны стали раздаваться странные телефонные звонки.
— Артура Сергеевича можно?
— Его больше нет, — отвечала Тамара Федоровна.
— Ах да, он же на кладбище. Ну и ты там скоро окажешься, старая карга! — грозил неизвестный и бросал трубку.
Милиция так и не выяснила, кто это был.
Мы с Марьяшей часто ее навещали, но когда Тамара Федоровна слегла, Мила перестала нас к ней пускать. Знаю, что незадолго до смерти Тамара Федоровна попросила позвать к ней Катю Васильеву. Позвали, но не меня, а Екатерину Сергеевну. Та привела с собой священника, он исповедовал и причастил Тамару Федоровну. После похорон Мила отдала мне ее серебряный кубачинский комплект: браслет, кольцо и серьги. Сказала: «Тамара Федоровна обрадовалась бы, узнав, что эти вещи у тебя». Почему она так поступила? Может быть, чувствовала вину... Я надеваю эти украшения, когда у меня важная встреча или событие.
Они — талисман, который меня хранит. Мама Артура, Людмила Федоровна, ненадолго пережила сестру.
Первый год после трагедии был самым тяжелым. Мы жили в моей квартире — дочка в отдельной комнатке, мы с мамой в проходной. Приятелей, коих у Макарова было несметное число и каждый из которых на похоронах клялся маме, что не оставит ее без помощи, словно ветром сдуло. Может, они чего-то боялись, а может, просто не хотели общаться с отягощенными бедой людьми. Остались самые верные, Тимофей — в их числе. Работы не было, денег тоже. Мой отец кино уже не снимал и не мог дать мне даже самой маленькой роли. Именно в это время объявился мой сокурсник Саша Новиков и предложил работу переводчика, благо я хорошо знаю английский. Он организовал компанию, которая занималась дубляжем.
Компьютеров в то время не было, поэтому я обкладывалась словарями и писала тексты от руки. Уставала страшно — за день выкуривала по две пачки сигарет, глаза постоянно болели: дисков еще не существовало и я просматривала сериалы на видеодвойке, которую везде таскала за собой. Платили копейки, но я и этому была рада. Ни за один сериал, ни за один мультфильм мне не стыдно.
Через год после гибели Артура мама вернулась в свою квартиру, сказав: «Не позволю какой-то мрази портить мне жизнь. Хватит! Я никого и ничего не боюсь».
Мы с Марьяшей переехали к ней, мою «двушку» сдали, чтобы сводить концы с концами. А еще через три года в мою жизнь ворвалась новая любовь. Роман с каскадером Александром Малышевым разгорелся стремительно.
Я переехала к нему, а мама взяла на себя все заботы о Марьяше. Внучке досталось от нее столько любви, сколько я не получила. Вскоре родилась моя младшая дочь Ксюша, но отношения с ее отцом не сложились. Нам с Ксюшей не нашлось места в его жизни.
И тут вдруг заболел папа. Я переехала к нему в Фирсановку. Устроилась на работу в местный Дом культуры. Думала — временно, оказалось — навсегда. Ничуть не жалею, что уехала из столицы. Мне тут спокойно и хорошо.
Каждое лето мама проводила в Глуши. Она вовсе не была затворницей, как писали в прессе. По большому счету, ей было гораздо интереснее общаться с простыми людьми, чем толкаться на фестивальных тусовках.
Приусадебный участок она содержала в идеальном порядке. Мама говорила, что делает это ради нас: «Для того чтобы кто-то мог хорошо отдохнуть, кто-то должен хорошо потрудиться».
Однажды вздохнула: «Что здесь будет, когда меня не станет? Ведь пропадет все...» Увы, она была не слишком далека от истины. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы наша Глушь по-прежнему оставалась родовым гнездом, таким же теплым и надежным, как при маме.
Прошлым летом мама чувствовала себя неважно, у нее побаливал живот. Но она не любила ходить по врачам. Попила какую-то травку, вроде бы полегчало. В это ее последнее лето мы с Ксюшей много путешествовали по Псковской земле, ездили в Печоры, Изборск, на остров Залит. Стояло настоящее пекло, мы искупались в озере и подхватили желудочную инфекцию.