И зовет: «Ира, Федя, идите угощаться!» Я тоже в долгу не оставалась — от моих «коронных» оладушек Витя не отказывался.
Алеша забирал Федю на выходные, но вообще нашей жизнью не слишком интересовался. А Слава и звонил постоянно, и приезжал, как только выдавалась возможность. И я решилась на вторую попытку создать семью. Федю отвезла к бабушке с дедушкой, сама отправилась в Москву. У меня уже был красный диплом философского факультета Уральского университета, с которым я легко поступила в аспирантуру РГГУ. Поначалу мы с Курицыным жили в жуткой общаге, потом удалось поменять мою свердловскую «двушку» на комнату в коммуналке, затем — присоединить к ней еще одну. Тогда и забрали Федю к себе.
Жила наша троица дружно и весело. Слава хорошо зарабатывал, замечательно относился и ко мне, и к Феде — о таком муже можно было только мечтать... Впрочем, официально я оставалась супругой Балабанова.
Ждать, что Алексей наконец займется бракоразводным процессом, не приходилось, и я решила взять хлопоты на себя. Поехала в Питер, обратилась в суд на Васильевском острове. Мрачное место, совершенно в духе Кафки. Там мне объяснили, как и что нужно сделать. При встрече с Алексеем протянула ему заявление, где значилось, что гражданин Балабанов не возражает против рассмотрения дела в его отсутствие:
— Заверь, пожалуйста, у своей администрации.
— Не буду.
— Почему?
Отвел глаза в сторону:
— Как я такую бумажку людям покажу?
— При чем тут люди?! С этим документом нас разведут по-тихому, и посторонние дядьки-тетки в суде не будут копаться в наших отношениях.
Мы развелись, но долгие годы оставались друзьями. Алексей давал мне читать свои сценарии, приглашал на премьеры фильмов, бывая в Москве, обязательно заглядывал в гости. Внешне у них с Курицыным сложились ровные отношения, но в душе Алеша Славу недолюбливал. Вспоминаю один случай. Балабанов приехал в Москву и с порога спросил:
— А Славы нет, что ли?
— Он в командировке.
— Замечательно!
Мне тоже доводилось бывать в доме Алеши и Нади, особенно когда там гостил Федя. Меня хорошо принимали: кормили, устраивали на ночлег...
Я должна была чувствовать себя счастливой женщиной: Слава любит меня и моего сына, в доме — достаток. Но в какой-то момент вдруг поняла, что двигаюсь по кругу и будущее известно наперед. Стало так тягостно, душно, интеллектуально скучно и душевно пусто, что хоть волком вой. В голове постоянно крутилась мысль: «Жизнь проходит, а ты как была, так и остаешься только женой — сначала Балабанова, теперь — Курицына. Не пора ли доказать, что и сама по себе что-то значишь?» Возможно, это было временное затмение и блажь скоро бы прошла, но случилась одна встреча.
Приятель познакомил меня со своим бывшим одноклассником, к концу девяностых ставшим успешным математиком: диссертацию защищал в Гренобле, доказал какую-то теорему, над которой бились (и не добились!) лучшие умы. Веселый, открытый, по-иностранному импозантный, он сразу привлек мое внимание. А уж когда услышала, что имя нового знакомца — Федор...
Врать, скрывать и изворачиваться не умею. Потому пришла к Славе с покаянием: «Прости, но я тебя больше не люблю. Нам нужно расстаться».
Для Курицына это стало громом среди ясного неба. Он долго терзал меня расспросами: что случилось, что не так? Уговаривал одуматься. Только куда там! Передо мной брезжила новая жизнь.
У математика отдельного жилья не было, он жил с мамой.
