Феде было года полтора, когда у моих мужчин начался период ревности. Стоило Алеше меня обнять, Федор тут как тут: тянет за штаны, отталкивает.
— Чего это он? — искренне обижался Балабанов. — Зачем толкается?
Я объясняла:
— Ты же редко с нами бываешь. Федя привык, что мама только его, и вдруг еще кто-то на нее претендует.
Дружить они стали, когда Федя начал говорить. Причем Балабанов с сыном не сюсюкал, общался как с равным. И игрушки привозил серьезные: машины с дистанционным управлением, конструкторы, роботов. Осваивали подарки вместе, и еще неизвестно, кому это доставляло большее удовольствие — отцу или сыну. Если выезжали к родителям на дачу, Алексей с Федором ходили вдвоем в лес, в баню, гуляли по поселку.
Помню, как Балабанов поражался общительности сына:
— Он всех знает, со всеми здоровается, по именам называет — детей, взрослых.
— Да уж! — смеялся Октябрин Сергеевич. — Парень, в отличие от тебя, оптимист! Радуется миру и людям! И общительность Феди приносит реальные плоды. Едва ли не с каждой прогулки что-нибудь в дом да приносит. То ему в капюшон с полдесятка куриных яиц положат, то кулек ягод.
— Добытчик, — резюмировал Балабанов.
В декабре 1991 года мы с Алешей поехали на кинофестиваль «Грезы Парижа», который проводился в городе Заречном под Свердловском.
Туда прибыл весь цвет отечественной кинокритики, известные режиссеры, сценаристы, актеры. Фильм «Счастливые дни» взял все призы, в том числе и Гран-при. К последнему прилагалась путевка на двоих в Париж, которую можно было заменить на японский «комбайн»: большой телевизор с видеомагнитофоном. Балабанов сказал:
— На что нам этот Париж? А видик с хорошим телевизором мне для работы нужен.
— Конечно! В Париж мы с тобой еще успеем съездить.
Сейчас, вспоминая о том разговоре, думаю: «Надо было ехать в Париж. Вдруг это путешествие что-то изменило бы в наших отношениях и все сложилось бы иначе?..» В связи с рождением Феди мне пришлось брать в университете академический отпуск.
А когда пришла пора возобновлять учебу, Алеша предложил:
— Переводись в Питер.
К тому времени мы уже обменяли квартиру Балабанова в Свердловске на комнату в питерской коммуналке на Лиговке. Понятное дело — не рай, но я согласилась:
— Хорошо, Алеша. Но как же Федя?
— Поживет пока с бабушкой и дедушкой. Отец на пенсию выходит, а с Федькой у них отношения — лучше не бывает.
И я поехала к мужу в Питер. Сделала в комнате ремонт, вытравила тараканов. Вполне сносное получилось место обитания.
С переводом в университет тоже быстро решилось — нужно было только досдать несколько предметов. Стала ходить на лекции, которые начинались после обеда, а заканчивались часов в семь-восемь вечера. Алеша возвращался после работы, а жены дома нет. Терпел несколько недель, а потом заявил:
— Нет, так не годится.
— И что ты предлагаешь?
— Переводись на заочное.
— Хорошо. Только тогда имеет смысл учиться в Свердловске.
— Наверное.
Перевелась на заочное, забрала в Питер Федю. Атмосфера в коммуналке к тому времени была уже вполне нормальная, можно даже сказать — дружеская.