Забегая вперед, скажу, что с Таней мы крепко подружились. Когда я пришла в «Сатиру», она отработала уже четыре года. Плучек брал Ицыкович с прицелом на графиню в «Безумном дне, или Женитьбе Фигаро», но потом, видимо, передумал и отдал роль Вере Васильевой. Но Таня сыграла в театре много других ролей, которые до сих пор помнят зрители. Одна ее Люська в «Беге» чего стоила. Ицыкович-Васильева, безусловно, одна из самых блистательных актрис театра и кино, ей подвластны любые жанры. Но Таня еще и удивительный человек: глубокий, мудрый, добрый, очень верный и снисходительный в дружбе. Именно она была наперсницей, и моей, и Андрюшиной, в период наших с ним близких отношений. Но рассказ об этом впереди, а пока вернусь в общежитие Школы-студии МХАТ.
— Вообще-то читаешь ты неплохо, — похвалила студентка. — Но понимаешь, так читают все. Попробуй прочесть задумчиво, с грустью.
Я попробовала, и девушки новый вариант одобрили. Через пару часов, стоя перед приемной комиссией, начала скорбно декламировать «Вакхическую песнь» Пушкина. На третьей строчке была остановлена экзаменатором:
— Скажите, пожалуйста, а вы знаете, кто такой Вакх?
Ну откуда мне в своей Калуге было это знать?! Детская отмазка сама слетела с языка:
— Я все время помнила, а сейчас вдруг забыла.
— Вакх, деточка, это бог вина и веселья.
— Поняла! Можно сначала?
Получив добро, прочла так, как до репетиции в общаге.
— Ну вот, другое дело, — похвалила экзаменатор. — На редкость быстро схватываешь.
Вышла из аудитории, ругая про себя студенток: «Вот сволочи! Из-за вас чуть не провалилась!»
Успешно преодолев три тура, я дошла до экзаменов, но вдруг был объявлен дополнительный тур, который оставил меня за бортом. Потом сведущие люди просветили: просто на мое место в Школе-студии пришлось взять кого-то с «мохнатой лапой».
С ГИТИСом решилось гораздо быстрее. Перед вторым туром я и Стасик Садальский, с которым мы успели подружиться, оказались в разных десятках. Наша пошла первой. Я начала читать комиссии басню «Свинья в габардине», с которой в других вузах имела безусловный успех, но здесь меня тут же остановил мужчина, сидевший в центре стола. Выдававшаяся вперед нижняя челюсть делала его лицо суровым, даже мрачным.
— Достаточно. Что у вас есть еще? Стихи? Читайте.
И через полминуты — опять:
— Достаточно.