— гремел Василий Семенович, узнав о происшествии — но беззлобно, уже почти в шутку, все же обошлось и сын жив-здоров. — Опозорил, можно сказать! Отец в седле безупречен — в кино в конных сценах сам всегда снимался, без дублера. А сын своим «нижним этажом»...
— Упитанным, — вставила я.
Василий Семенович, у которого замечательное чувство юмора, протестующе взмахнул рукой, поправил с улыбкой: — Величественным!
Как мы все хохотали!
С родителями Сережа созванивался ежедневно.
Долгих разговоров не припомню. Он говорил, что ему неудобно их отвлекать, — им некогда, много работают. Но обязательно кратко отчитывался: у меня все хорошо. И конечно, спрашивал: как дела, здоровье, настроение, что в театре, где побывали?
После этих разговоров по его лицу было видно, что у родителей все хорошо и он доволен. Сережа, как и Ирина Петровна, умел одним движением губ показать отношение к ситуации. И так же был закрыт для посторонних, как мама.
Старшего брата Сашу Сережа тоже любил, их связывали теплые отношения.
Не раз вспоминал, как в детстве ездил на море с отцом и Сашей — мама не смогла, в кино снималась. Они купались в море, фрукты ели. Сережка на солнце обгорел, больно было, отец его сметаной мазал. «Саша-то у нас хитрый, бегал на пляж лишь в неопасные часы, когда не очень жарко», — смеялся Сережа.
С братом он меня тоже познакомил. Александр талантливый человек, очень образованный, аристократичный, как и Сережа, прекрасно знает языки. Не женат, и не был. Ростом еще выше Сережи. Братья совсем разные, при этом каждый по-своему интересен.
Рассказывал Сергей мне и про своего брата-близнеца Андрея, умершего в младенчестве. Причин его гибели не знаю, не считала возможным расспрашивать. «Интересно, каким бы сейчас он был — моя полная копия? — часто размышлял Сережа.
— Думаю, вместе мы стали бы такими сильными... Дело бы какое-нибудь организовали, бизнес. Было бы нас три брата!»
Жалел родителей: «Даже представить не могу, что им пришлось пережить — хоронить ребенка!» Часто ездил на могилку к Андрюше. Хотя, казалось бы, почти сорок лет прошло со дня гибели малыша, но он чувствовал свою связь с ним.
Мне Сережка говорил:
— Буду с тобой до конца.
— Считай, что поверила, — переводила я разговор в шутку. — Будешь, пока не уйдешь.
— Я не уйду. У нас настолько все по-настоящему!
Иллюзий я не питала, но и трагизма никакого не ощущала. Жизнь штука непростая — всякое может случиться. Полюбит другую, значит, так должно быть. Это и есть зрелая любовь — когда живешь здесь и сейчас.
Но других женщин у Сережи не появлялось, а наши отношения становились все крепче. О том, чтобы расписаться, я и не думала — формальность, а Сережка не раз предлагал обвенчаться. Это серьезнее, чем штамп.
— Давай позже, — оттягивала я из суеверия, боялась почему-то, что официальное вмешательство разрушит нашу красивую сказку.
— Хорошо, подождем, — соглашался он.
На жизнь Сережа зарабатывал переводами — блестяще знал и немецкий, и английский.
Из Москвы регулярно поступали заказы, и в Питере тоже были — ночами он корпел над ними. Когда я куда-то ездила, его оформляла как переводчика.
Денег хватало. Тем более что запросы у нас — по возможностям. Базовые вещи есть: квартира, машина и дача, вилл и яхт нам не нужно, а на жизнь заработаем. В общем, не жаловались.
А ведь Сережа получил высшее экономическое образование и даже два года работал в команде министра финансов Алексея Кудрина. Согласитесь, попасть на теплое место с помощью связей можно, но продержаться там будучи бестолковым или ленивым — вряд ли. Сережа удержался, а потом ушел сам. Сказал, стало неинтересно заниматься цифрами, хотелось работать с людьми.