Но мы все же ухитрились сняться так, что лиц не было видно. Получили деньги, сразу же купили мяса. А накануне родители прислали Сашке из Ферганы ханский рис, хлопковое масло, и Абдулов приготовил изумительный плов. Естественно, ели его мы не одни, пригласили за стол всех Сашкиных соседей. Ну а где компания, там и бутылочка.
Сашка был щедрым, никогда не подсчитывал, кто больше денег дал на общую вечеринку, кто меньше. Скидывались по мере возможностей и обстоятельств. Я снимался, получал гонорар — и мы на него жили, снимался Сашка — мы тратили его деньги. И одежда у нас одно время была общей, я мог, придя в гости, не спрашивая, надеть его куртку, он — мою рубашку.
Однажды встретили в ВТО Юру Тюрина — он в одни годы с Сашкой учился в ГИТИСе, на театроведческом, и тот предлагает: «Слушайте, у меня есть приятельница — американка Карен Андерсон, она работает здесь представителем крупного банка, а по выходным устраивает у себя приемы. Ребята, давайте поедем к ней, она добрейший человек, любит театр, к тому же Карен необходима языковая практика».
Катя (так мы ее звали) жила на Ленинском проспекте в доме дипломатического корпуса. Поскольку мы проходили через пост милицейской охраны, предъявляли паспорта — и автоматически оказывались в поле зрения компетентных органов. Но всем нам тогда очень хотелось посмотреть на заграничную жизнь, многое было в диковинку. Вот и в тот раз Катя заставила меня подивиться западному прогрессу.
Встретив нас, хозяйка выставила выпивку из валютной «Березки»: джин, виски, баночное пиво.
— Я вам сейчас поджарю вырезку, — говорит она и направляется на балкон.
Я за ней:
— Давайте помогу.
— Не надо.
На балконе стоит мангал для барбекю, Катя засыпает в него уголь, поджигает, насаживает мясо на металлический штырь.
— Давайте я буду крутить вертел. Все какая-то польза от меня будет.
— Не надо.
Она пристраивает к штырю моторчик, и тот начинает его крутить.
— Ну, тогда я хоть за мясом послежу, чтобы не сгорело.