Это классика. К мужу моему Татьяна Михайловна хорошо относилась, но при знакомстве его, как и всех, ждал серьезный «экзамен».
Мою дочку Лену мамуля очень ждала. Обожала с ней возиться, когда она была маленькой. Полюбила, как внучку. Дарила подарки: самым любимым была огромная плюшевая собака Алька. Татьяна Михайловна придумала для Леночки такую игру: «Рассказывай Альке сказки, она все услышит». И дочка подолгу беседовала со своей новой «подругой»… Но однажды мы застали ее всю в слезах: «Вы обманули! Алька меня не слышит — у нее дырок в ушах нет!» Когда Лена выросла, мамуля при случае бросалась и на ее защиту. Например, в школе Лена шла на золотую медаль — и вдруг зарубили сочинение.
Лиознова взялась за телефон, позвонила знакомой даме в отдел образования: «Всеми богами, и русскими, и еврейскими, прошу: посмотри, что делают с моей девкой? Отличница, ее сочинения постоянно висели на доске почета в посольской школе». Комиссия перечитала Ленину работу, и она получила серебряную медаль.
Лиознова всегда была готова сделать добро, даже постороннему человеку. Никогда не афишировала, что помогала нуждающимся детям. Когда я была координатором всемирного проекта ЮНЕСКО «Дети в нужде» в России, Татьяна Михайловна постоянно сопереживала трагическим судьбам детей. Даже будучи тяжело больной, старалась им помочь. Вспоминаю, как министр культуры Александр Авдеев приехал к Лиозновой, чтобы вручить ей орден.
После официальной части Татьяна Михайловна подала мне знак — и я рассказала о бедах детей Русского Севера. Она разбиралась в людях и почувствовала, что Авдеев не останется безучастным. И уже провожая его, добавила: «Помогите, а то она у меня больна этими детишками!» Не ошиблась: вскоре ребята получили много дисков с развивающими программами от Министерства культуры. Посмотрите, как трогательно в фильмах Лиозновой показаны дети, и, конечно, она всегда хотела своих. Я знаю, почему их не было, но это слишком личное...
— Ида Израилевна переживала, что дочка увлечена кино, а ее личная жизнь не складывается? Говорят, что недостатка в мужском внимании у Лиозновой не было… — В первую очередь Ида Израилевна очень гордилась Таточкой, боготворила ее...
А в остальном — как все матери. Они друг друга поддерживали: сначала мама одна поднимала дочку, потом та старалась обеспечить ей надежный тыл. Эти отношения мы видим в фильме «Карнавал» — все списано с жизни: как мама ждала, встречала, переживала за героиню Муравьевой... Татьяна Михайловна не скрывала, что этот фильм и про нее: «Он о надеждах моей молодости, — и еще со вздохом добавляла: — Жаль, многие не поняли, что эта девочка все-таки состоялась как актриса. Она ведь поет на сцене в финале!»
И профессию Таточка во многом выбрала благодаря Иде Израилевне. «Вечерами мама подолгу замирала перед стареньким нашим телевизором и всегда с такими глазами, будто ждала чуда!
И я думала: «Это что же надо показывать, чтобы люди так смотрели?» Ощущение материнского взгляда на экран не покидало ее во время съемок. И с детства запечатлелось в Таточке мечтой оправдать ее ожидания. Ида Израилевна следила за творчеством дочери, вырезала рецензии из газет, с гордостью смотрела все фильмы. А как любила съемочная группа ее неожиданные визиты на площадку: все знали, что Татьяна Михайловна под маминым присмотром будет гораздо мягче обычного. Как правило, все затихали, стоило Лиозновой появиться в павильоне: она любила, чтобы ни шороха, пусть все внимают режиссеру. Не терпела, чтобы кто-то из актеров отвлекал внимание от съемок. А не выучить роль — это вообще смерти подобно! Тут Татьяна Михайловна становилась жесткой.
Она все продумывала до мелочей.
Жизнь учила Таточку добиваться намеченной цели: ее не сломило исключение из ВГИКа на первом курсе за профнепригодность. Мастер курса Сергей Герасимов счел, что она слишком молода и неопытна для режиссера. Тогда Лиознова собрала всех отчисленных и привела Герасимова на спектакль, который она с ними поставила. И победила — Герасимов взял ее обратно!
После распределения на Киностудию имени Горького Лиознову сразу уволили «по национальному признаку». Но Татьяна Михайловна не разочаровалась: напротив, когда в 90-е годы многие евреи уезжали из страны, она яростно их отговаривала. Когда пошли разговоры об антисемитизме, папа позвонил ей и сказал: «Таточка, ничего не бойся, меня, курносого, на нас обоих хватит».