— Как вас приняли в труппе Театра Маяковского? Тем более что вы стали чуть ли не сразу получать главные роли.
— Прекрасно! Я безмерно благодарна за такой длинный период своей жизни в театре, ценю и вспоминаю его с особой теплотой. Очень люблю труппу, несмотря на то что она обновилась с момента моего ухода и я не всех теперь знаю. Но уверена, что мастерство всегда поддерживается на высоком уровне. Я начала играть в спектаклях на втором курсе и на момент выпуска имела уже более трех ролей. Все шло естественно, было здорово!
— На тот момент в театре служили народные артисты Светлана Немоляева, Евгения Симонова, Наталья Гундарева... Светлана Владимировна рассказывала мне, как ее муж Александр Сергеевич Лазарев любил делать замечания молодым артистам, причем не всегда корректно. По дороге в театр она уговаривала мужа: «Не заводись». Но как только он переступал порог и натыкался взглядом на того, кто ему не нравился, переставал себя сдерживать.
— Меня он любил, относился с нежностью. Правда, я не репетировала с ним в театре, только снималась. А вообще, меня легко приняла вся труппа. Евгения Павловна Симонова очень меня любила, всегда хвалила, за глаза рассказывала про меня режиссерам. Саша Велединский неоднократно вспоминал, как летел с ней в самолете, говорил, какой прекрасный Максим, а она отвечала: «Вы не знаете, у него такая прекрасная жена!» И два часа про меня рассказывала. Наталью Георгиевну Гундареву мы застали и немножко с ней поработали, она обожала нас как детей. Мы были еще студентами, а она помнила, как каждого из нас зовут, что невероятно приятно.
Мы же зашли в труппу студентами, поэтому для нас все складывалось легко и комфортно. Весь курс не попал в театр, рукой Гончарова было подписано три или четыре человека, в том числе мы с Максимом, а все остальные попали просто потому, что уже играли в массовке. Но через год в труппе остались я и еще три человека. Надо сказать, это иллюзия, что мы были любимым курсом Гончарова. Мне кажется, у Андрея Александровича каждый его курс был любимым.
— Вы же не только при Гончарове работали в театре, но и при Арцибашеве и Карбаускисе.
— Арцибашев меня любил, ничего не могу сказать. Мне кажется, что и сильно ценил творчески, прощал мне мои отъезды на съемки. Но и в театре мне хорошо жилось, мне было много чего позволено: и снималась я много, и играла в спектаклях. Леонид Ефимович Хейфец поставил две большие работы, где дал мне роли. Я участвовала в спектакле «Спуск с горы Морган» вместе с Ольгой Михайловной Яковлевой, она играла мою маму, Валерий Баринов играл папу, Лена Шевченко — вторую жену. Это была прекраснейшая и очень тяжелая постановка, я утопала там в слезах, потому что совсем невеселая была история.
Леонид Ефимович — человек требовательный, он настаивал, чтобы мы проживали все по-настоящему. Мне было очень тяжело играть этот спектакль, я выходила на сцену уже с распухшим лицом и весь спектакль плакала, потому что было непонятно, выживет, не выживет там отец, которого делили эти женщины. Понятно, что дочь, которую играла я, очень его любила. Там вообще про большую женскую любовь. Хейфец поставил очень эмоционально тяжелый спектакль, шла его играть как на плаху. После него я прекрасно понимала, что сегодня работала актрисой, честно два часа выворачивала кишки и рвала сердце, но мне это было в удовольствие. С большой любовью вспоминаю, как работала с Ольгой Михайловной Яковлевой, незабываемый опыт, конечно, мы подружились. Леонид Ефимович дал мне возможность играть с такими большими артистами, хотя тогда мне исполнилось двадцать с небольшим лет.
