«Сокровенный человек».
— За выбор уже пятерка.
Велел сыну выучить страницу за три дня.
Через пять дней смотрю, опять книжку открывает.
— Как, еще не выучил?! Вон отсюда, бездарь!
Мама в истерику:
— Ай-я-яй, разве можно так с ребенком?!
— В нашем деле фанатизм нужен. Прекрасный и безответный — уж я-то знаю.
Набирал курс Игорь Петрович Владимиров, с которым мы близко были знакомы. Он даже не спросил у Андрюшки: «Ты что, Ванин сын, что ли?» Сказал: материал сырой, не надо нам таких. Возникла проблема, куда девать парня. Тут уж я попросил директора «Комиссаржевки» взять Андрюшку монтировщиком. И сын, как устроился, поехал на гастроли Киев—Минск—Одесса.
— Андрюш, можешь жить со мной, — говорю. — Я как-никак ведущий артист театра, условия получше, чем у работников сцены.
— Нет, пап, меня ребята засмеют.
И стал он жить с ребятами. А что у них, у монтеров? Портвешок! Разобрали декорации и — за стакан, да и во время спектакля глушили почем зря. И парня моего втянули, а он, видно, предрасположен был в силу наследственности.
Дед его и дядя сгинули от этой заразы.
Он так потом и говорил: «А я, пап, в дядю Колю». Оправдание-то всегда найдется. Геннадий Опорков, главный режиссер Театра имени Ленинского комсомола, у которого потом работал Андрюшка, встретил меня как-то и говорит:
— Слушай, Вань, Андрюха пьет. Знаешь?
— Знаю.
— Он на репетиции опаздывает. Боюсь, сорвет спектакль. Что мне делать?
— Гони. Ты художественный руководитель, хозяин театра или кто? — моими устами словно говорила незабвенная баба Поля. — Чего ты будешь с ним церемониться, чем он отличается от всех?
Ничем. Так ему и скажи. А я в свою очередь ему выдам.
Внушал Андрюхе: «Сын, я, бывает, тоже выпиваю, но только для здоровья и удовольствия. И никогда в день спектакля. Силы ведь уходят. Ты всех подводишь».
Трезвый он это понимал, а как только вожжа под хвост, так беда эта русская с пути его сбивала. Я тут недавно снимался с Сашкой Домогаровым. Расстроился: он тоже после съемок позволяет себе. Я ему сказал напрямую все, что думаю.
— Дядя Ваня, я постараюсь, — пообещал он.
— Сань, у меня перед глазами пример Андрюхин. Ты же с ним был знаком. Он ушел в сорок девять лет. Куда это годится?
Короче, настигла беда Андрюшу. Поэтому когда ко мне после его смерти стали обращаться, чтобы подал жалобу на одесских врачей, которые его якобы не спасли, я ответил: «Вы что, с ума сошли?» Андрей сам надорвал здоровье, нечего на других пенять. И работал чересчур много, ни от чего не отказывался. У него были задатки режиссера. Если бы не скорый конец, он бы замечательно себя проявил. Андрюша хотел всех нас обеспечить: дачу стал строить, машину хорошую купил, помогал и детям своим — Ване и Кирюше, и нам, родителям. После его смерти я узнал, что есть еще и доченька Алиса. Ее родила Андрею Каролина Попова, с которой он прожил в гражданском браке три года. Не знаю, почему он скрывал, может, считал, что внебрачный ребенок повредит его актерской репутации?
Я никогда не вмешивался в личную жизнь сына, не обсуждал, с кем ему быть.
Один лишь раз поговорили на эти темы, когда он узнал, что у меня в театре роман. «Тебе-то что объяснять? — сказал я. — Ты-то менее разборчив в связях, чем папа».
Была у него история. Раз Кира объявила сыну, явившемуся пьяным: «Ты в таком виде дома не появляйся». Поэтому Андрюха должен был искать себе жилье, ночевал у подруг на Пушкинской, 10, где водилось известное в Питере население — деятели андеграундной культуры. Там его возлюбленная однажды даже ножом пырнула из ревности. Лезвие проткнуло легкое, задело артерию. К счастью, «скорая» подоспела вовремя. Сына прооперировали и спасли, несмотря на то что во время операции у него была клиническая смерть.
Естественно, после такого Андрюхе ответить мне было нечего.