«Ассистентка», как рассказывали очевидцы, продолжала давить: «В Союзе тебе не дадут снимать, а здесь у нас есть деньги, надо заработать еще, поправить дела». Грозила лишить его общения с сыном, если он уйдет от нее, под давлением Ларисы Палны Андрей остался в Европе. А ведь Тарковский — патриот, которого при каждом застолье, как заклиненного, выводило на тему Родины: «Как бы трудно ни было, надо жить и работать в России». Перед отъездом за границу на съемки «Ностальгии» он говорил сестре Марине: «Они меня отсюда не выпихнут!»
Но «ассистентка» оказалась сильнее всех. Раковый диагноз настиг Андрея далеко от родины. Психологи открыли: каждый орган тела отвечает за определенные переживания: бронхи и легкие — эмоции морального долга. Толя Солоницын и Тарковский были людьми морального долга, и оба ушли от рака бронхов. Когда я это узнал, мне стало понятно, почему Андрей выбрал Толю. Поначалу думал: ну что за артист c периферии? А Андрей почувствовал в нем родственную душу, которой доверил выражать себя на экране. В каждой своей роли у Тарковского Толя воплощал самого Андрея.
Через много лет во Франции мы встретились с Отаром Иоселиани, он жил в Париже и рассказал об общении с Тарковским. Когда в Каннах «Ностальгия» осталась без главных наград, муссировался слух, что против фильма выступил Сергей Федорович Бондарчук, приглашенный в жюри. Отар разговаривал с французской актрисой, которая тоже была членом каннского жюри. Спросил:
— Правда, что Бондарчук был против «Ностальгии» и по этой причине фильм ничего не получил?
— Бондарчук вообще ничего о фильме не говорил. Но если б он что-то сказал против, это бы лило воду на мельницу Андрея.
Когда Отар пересказал это Тарковскому, тот повернулся к жене:
— Видите, Лариса Пална, у Отара другая информация.
— Нет, я знаю, Бондарчук послан в Канны КГБ.
Иоселиани присутствовал на похоронах Андрея на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Гроб опустили в могилу, Отар куда-то спешил и сразу уехал. Но следом за ним с кладбища удалилась и Лариса Пална, не дожидаясь, пока могилу засыплют землей. Остались сестра Андрея Марина Арсеньевна, ее муж Александр Гордон — однокурсник Тарковского по ВГИКу, старший сын Тарковского Арсений и представитель «Совэкспортфильма». Они стали бегать по кладбищу в поисках могильщиков, нашли, а те заявили: «У нас окончился рабочий день, завтра забросаем ваш гроб». Тогда эти четверо выпросили у них лопаты и сами предали Андрея земле.
Ирина так бы не поступила. Но они с Андреем расстались — двум режиссерам, личностям ужиться непросто. Сегодня милая, добрая Ирина, которую я очень люблю, говорит мне, что все больше уважает Андрея, а в те времена могла и покритиковать. И в тот момент на авансцену вышла женщина, обещавшая ноги ему мыть и ту воду пить. Она обращалась к Тарковскому исключительно по имени-отчеству, делала все, чтобы показать: я — именно то, что необходимо вам в жизни. И Андрей поверил. А может, раны требовались ему, чтобы работать, ведь художник творит искусство, когда душа кровоточит. Сын Андрея и Ирины Арсений не пошел по стопам родителей, он стал нейрохирургом.
Когда-то давно, после «Рублева», я привез Андрея к себе домой на улицу Горького, отец нас покормил. Разговорившись о современном кинематографе, Тарковский сказал: «Уровень режиссуры в мире настолько низок, что подняться над ним не составит никакого труда. А я знаю, кто — я. И ты это знай!» Втайне я тогда подумал: «О, Андрей, какого ты о себе мнения!»