Но время шло и ничего не менялось. Когда деньги кончились, Георгий решил уехать в Тбилиси, говорил, там проще найти работу. Звал с собой. Может, раньше я бы с ним и поехала, а тут отказалась.
Решили расстаться — на год. Он едет домой, а я остаюсь в Москве. Но и ему, и мне уже было понятно, что это все слова. Георгий почти не звонил, не интересовался, как живу. Однажды сама набрала его номер. А он так важно говорит: «Девочка, что ты хочешь? Я гуляю!» Голос неприятный, нетрезвый. Поняла, что надоела ему, да и сама уже устала от этой истории.
Друзья познакомили с симпатичным молодым журналистом Сергеем. Я начала встречаться с ним только для того, чтобы забыть Георгия и избавиться от гнетущей тоски. Потом увлеклась, но никаких планов не строила и не думала, что могу от него родить.
Врачи ведь говорили, что у меня проблемы по женской части. И тут вдруг узнаю, что беременна! Это было такое счастье!
Доктора пугали выкидышем, но все обошлось. Правда, я долго лежала на сохранении. Меня навещали подружки и коллеги из «Маяковки». До сих пор где-то хранится записочка Евгении Павловны Симоновой: «Были у тебя и не застали. Говорят, ты ушла на ультразвук. Если сможешь, позвони, скажи, что вкусненькое принести». Она ко мне приходила с дочерью Марусей, с которой я дружила.
У нас в театре чудесный коллектив. И когда слышу страшные истории о том, как актеры подсыпают друг другу стекло в туфли и кладут сырые яйца в сапоги, не могу поверить: неужели такое возможно? У нас в «Маяковке» все хорошие!
Родненькие мои, любименькие...
Когда впервые появилась после родов в театре, столкнулась с Натальей Георгиевной Гундаревой.
— Ой, Анька, поздравляю! — заулыбалась она. — Как твоя девочка?
— Спасибо, — поблагодарила я. И почувствовала себя такой счастливой...
Из роддома меня с дочкой Соней встречали мама и отчим. Старые распри как-то забылись. Я ездила к ним на дачу, когда была беременна. Первое время с внучкой сидела мама. На работу я вышла очень скоро, начала репетировать в новом спектакле.
Сергей приезжал, помогал деньгами. Он не отказывался от дочери, попросил записать его в метрике как отца, но воспитывать Соню не собирался.
Отцовские чувства проснулись у него не скоро, года через три.
Я потом жалела, что не скрыла его отцовство. Маленькая Сонечка стала называть папой совсем другого мужчину — Александра Шаврина.
Мы были знакомы со времен «ордынского» детства. Саша дружил с папой и часто появлялся у нас в доме. Он сам из театральной семьи. Мама — народная артистка. Папа — актер и драматург. Саша талантливый актер, много играл в Театре имени Маяковского. Я Сашей восхищалась как профессионалом, а как мужчину не воспринимала.
Когда пришла в театр, Шаврин сказал: «Если тебя кто-то будет обижать — скажи мне». Считал своим долгом проявить заботу. Мы стали дружить. У Саши сложилась замечательная компашка из молодых и талантливых артистов, с ними было интересно.
Искра между нами пролетела неожиданно, в самый неподходящий момент — когда я забеременела. До этого Шаврин не оказывал мне особых знаков внимания. А тут вдруг стал встречать, провожать, «выгуливать». Долго ухаживал. Сошлись мы, когда Соне был год и три месяца. А поженились, когда ей исполнилось два.
Свадьбу сыграли «в рабочем порядке». Приехали из ЗАГСа домой, взяли еду, которую я готовила три дня, и отправились в филиал театра. Накрыли стол. Банкет получился что надо.
С другими мужчинами у меня не складывались длительные отношения, а с Шавриным живем уже тринадцать лет. Может потому, что Саша меня никогда не воспитывал. Отогревал!
Поначалу я была очень колючей и дерганой и не подпускала его к себе. Он меня сделал другой — мягкой, домашней.
Хотя, если честно, домом я не занимаюсь, только готовлю. Убирать квартиру к нам приходит домработница раз в неделю. А я, если приходится взяться за швабру, ору так, что стены трясутся.
Однажды Шаврин возмутился:
— Такая грязь в квартире! Почему не убираешь?
— А ты почему не убираешь? — спросила я. — Если хочешь, чтобы жена убирала квартиру, надо жениться на домработнице. А ты женился на артистке!
Повернулась и пошла, сама думаю: «Ну, сейчас будет скандал!»
Поворачиваюсь — а он ржет.
— Ты что?
— Ань, ты сейчас ровно те слова сказала, которые моя мама говорила папе. Только ты готовишь, а она даже яичницу не умела пожарить!
То есть я практически идеальная жена! А Саша у меня точно — идеальный муж. Я его безумно люблю и уважаю. Шаврин для меня безусловный авторитет. Бабушка рассказывала, что Фаина Георгиевна Раневская звонила моему деду, Виктору Ардову, если не могла что-то вспомнить. Он был человеком энциклопедических знаний и изумительной памяти. Я звоню Шаврину, потому что не запоминаю имен и названий. Например, похвастается кто-нибудь, что прочитал интересную книжку, — набираю Сашу, начинаю пересказывать сюжет.
