— Судя по книге, в разговоре с вами Плисецкая была очень откровенна...
— Когда я писал книгу и пересматривал наше с интервью, сам иногда поражался степени ее открытости. Например, она говорила: «Я всегда поддавалась влиянию, и у меня было плохое влияние. Когда осталась без родителей, то воспитывалась в доме, где видела плохой пример. Конечно, это было добро, что меня не отдали в детдом, но пример я видела очень плохой, во всех смыслах». А в финале книги я привожу слова Майи Михайловны, которые меня просто потрясли по степени душевной обнаженности и исповедальности.
— Плисецкая оставила очень необычное завещание: соединить ее прах с прахом мужа после его смерти и развеять над Россией...
— Для меня был потрясением сам факт, что Плисецкой не стало. Да, ей было почти 90 лет, но мне казалось, что такие люди, как Плисецкая, должны жить вечно. Причем она же была очень крепкой, до последнего выходила на сцену.
Что касается завещания, то, мне кажется, это вполне в стиле Майи Михайловны. Ей не хотелось, чтобы ее видели вне жизни, вне сцены — в виде памятника или надгробия. Мне кажется, вот так спокойно отнестись к своему уходу, неизбежному и естественному, — это высший пилотаж...
— С чем у вас ассоциируется Плисецкая?
— С птицей — свободной и очень отдельной. Кстати — вот еще одно совпадение: когда мы гуляли в Миккели у озера, к ней постоянно подплывали лебеди. Они как будто признали ее за свою. Подплывали, брали еду с руки. Притом что эти красивые существа довольно злые, могут очень больно ущипнуть...
— Вы чему-то научились, общаясь с Плисецкой?
— Она мне как-то сказала: «Я никогда не даю советов, потому что за совет могут и проклясть». И мне очень понравилась эта фраза. Потому что человек слаб, и, если ты даешь совет, на тебя ложится большая ответственность за его поступки, выбор. Но это только один пример.
— Вадим, пять дней в Миккели вы общались с Плисецкой очень тесно, она явно вам доверяла. А до этого вы были знакомы с Майей Михайловной?
— Эта история началось задолго до моего звонка Плисецкой: «Я хочу снять про вас фильм» и ее ответа: «Сначала мне надо понять, хочу ли я этого». Как будто меня к тем пяти незабываемым дням в Миккели долго вела судьба. Ведь с Большим я связан с детства: мы с братом Игорем даже проходили прослушивание в детский хор Большого театра. Игоря приняли, но кто-то заметил, что у него скоро начнется мутация голоса, и эта встреча с Большим не состоялась. Папина однокурсница, которая работала в мимансе, доставала нам билеты на «Шопениану» с легендарным Марисом Лиепой. А нашей соседкой по даче в Салтыковке была замечательный концертмейстер Большого Ирина Сергеевна Щербина...
