В интервью мы посвятили теме моды много времени. Я вспомнил, что однажды кто-то сказал о Плисецкой: «Вот греховодница идет», имея в виду ее яркие наряды.
— Это был ваш вызов? — спросил я.
— Да, всегда был вызов: вы — так, а я — иначе. Немножко позлить. Многие считают: не надо вызывать зависти, протеста какого-то. А я наоборот: нате, завидуйте, злитесь, говорите гадости про меня, врите! Потому что время такое было: меня заклеймили, со мной не здоровались, руководитель хрущевских спецслужб Серов только ждал момента, чтобы меня посадить. Меня всегда приглашали на правительственные праздники, балы, которые устраивались в Кремле. И на одном приеме я была в «голом» платье, и в таком виде со мной танцевал председатель совета министров Булганин. Все делали вид, что они со мной очень почтительны, а я сидела в золотой клетке, меня не выпускали за границу... Я была очень нежелательной, но нужной, поэтому меня и терпели. Мною хвалились перед всеми, кто приезжал в хрущевскую оттепель в Москву.
— А дорогие украшения Плисецкая носила?
— Когда я спросил ее об этом, Майя Михайловна улыбнулась:
— Ну какие украшения? На сцене бриллианты можно надеть только в «Анне Карениной». А в «Лебедином озере» или «Кармен-сюите» они выглядели бы очень странно.
Говорю:
— Ну хорошо, а вне театра?
И слышу в ответ:
— А какая жизнь у меня за пределами сцены? Моя жизнь — это репетиции, спектакли. У меня есть одни серьги красивые, которые совершенно некуда надеть. Значит, они не нужны. Если вещь много лет не носишь, значит, она не нужна. Поэтому сейчас часто покупаю недорогие клипсы. Правда, все время их теряю...
Я не успокаивался:
— Но ведь можно пойти в ювелирный магазин и купить себе одно дорогое украшение...
— Можно пойти, но бывают очень дорогие вещи.
— А что, бывает и вам не по карману?
— Вы считаете, что мне все по карману? Ну хорошо, продолжайте так считать...
— Вы сказали, что в Миккели встретили неожиданную для вас Плисецкую — мягкую и доброжелательную. Неужели в вашем общении за пять дней совсем не было негатива?
— Он возникал всегда, когда речь заходила о Юрии Григоровиче. С ним у Майи Михайловны долгие годы был очень острый конфликт. Говоря о Юрии Николаевиче, Плисецкая не могла сдержаться. Но я не хотел впускать в свой фильм негатив. Когда Плисецкая «выруливала» на эту тему, просто делал паузу и шел дальше. А она не настаивала. Потому что поняла, что мне это не нужно. И мы продолжали идти дальше в унисон. Накануне моего отъезда Майя Михайловна сказала: «Очень жаль, что вы завтра уезжаете. Мы хорошо общались, вы меня как-то сразу к себе расположили». Представляете, как мне было приятно услышать от нее такие слова?!
