Я влюбился в театр совсем маленьким. Когда сверстники играли во дворе в футбол и хоккей, я делал альбомы о Большом, Малом, МХАТе — вклеивал туда фото, статьи из газет и журналов (эти «фолианты» сохранились у меня до сих пор). И там были фотографии Плисецкой, программки спектаклей с ее участием. Однажды папе (он работал главным режиссером литературно-драматического вещания Всесоюзного радио) достались четыре билета в партер Большого театра! Причем одно место было в первом ряду, в самой середине, и туда посадили меня! И я мог видеть Плисецкую в «Кармен-сюите» и «Гибели розы» (эти одноактные балеты шли в один вечер) максимально близко. Сильнейшее впечатление! Как и дождь из красных гвоздик, который устроили зрители после «Кармен-сюиты». Цветы летели на сцену с верхних и нижних ярусов, из лож!
— А кто в тот вечер был партнером Плисецкой?
— Александр Годунов, для меня танцовщик номер один. А еще, мне кажется, самая загадочная фигура в истории Большого театра. Он не только потрясающе танцевал, у него была сумасшедшая внешность викинга и невероятная харизма. А еще в нем привлекала какая-то магия, загадка, его невозможно было просчитать: внешне абсолютная закрытость. Другая потрясающая звезда балета Владимир Васильев всегда был распахнут миру, как и его молодой однофамилец Иван Васильев, а Годунов в свой мир, кажется, никого не пускал.
Кстати, спустя годы после того спектакля произошла одна удивительная история. Вскоре после съемок в Миккели я полетел в США делать фильм об Ирине Родниной. Она тогда работала тренером в небольшом городке Лейк-Эрроухед недалеко от Лос-Анджелеса. Чтобы обсудить детали съемки, мы с ней встретились в Лос-Анджелесе. Зашли в кафе. Разговариваем. И вдруг Ирина Константиновна говорит: «Видите тот дом? В нем умер Саша Годунов». Хотя мы с ней не говорили о балете, о Плисецкой, о самом Александре. Вот как совпало, что мы зашли именно в то кафе, сели за тот столик, от которого открывался вид на дом Годунова?!
— Плисецкая о Годунове вам рассказывала? Ведь они много выступали вместе.
— Да, мы о нем говорили. Майя Михайловна подчеркивала: «У Годунова всегда была идея фикс оказаться на Западе. Он мне постоянно твердил:
— Майя Михайловна, давайте уедем!
А я:
— Саша, ты и уезжай! А мне уже поздновато...»
Годунов остался на Западе в тот момент, когда Григорович все к его ногам положил. Александр танцевал главные партии во всех балетах Большого: «Дон Кихот», «Лебединое озеро», «Иван Грозный», «Спартак»... У меня в одном из детских альбомов про Большой театр хранится статья Григоровича в «Советской культуре», посвященная Годунову. Великий хореограф в 1977 году пишет, что «это артист широкой творческой амплитуды, и сегодня находится в расцвете творческих сил».
